Нас было двое: я и девушка на ряд впереди меня. Наверное, именно на это я и рассчитывала, когда с утра брала билет на поздневечерний сеанс TFIOS, который - внезапно! - в одном из кинотеатров показывали в оригинале (с субтитрами, которые все портили).
Непередаваемое ощущение какого-то закрытого private-показа, словно фильм идет только для тебя; никто не хрустит, не шумит, не разговаривает и не ходит.

Я не знаю, что мне сказать.
Мои впечатления были немного приглушенными, потому что еще в июне (кажется, в июне) я сорвалась и посмотрела оригинальную экранку, вдоволь наревевшись в своей комнате.
Меня не уносило в печальные дали ни во время сцены на скамейке в Амстердаме, ни во время сцены с последним звонком в доме Хэйзел. Я пропала, как и в первый просмотр, во время поцелуя в доме Анны Франк; под аплодисменты людей на экране я комкала дурацкую бумажную салфетку с ромашками (а дальше - все как в тумане).

И если в первый раз я почти что бездумно смотрела этот фильм, впитывая не столько смысл, сколько игру актеров, то сейчас я ловила каждую фразу, обдумывая и вникая. На моменте последнего пикника Хэйзел и Гаса мне хотелось провалиться под кресло и остаться там на долгие годы.

"I just want to be enough for you, but I never can be. This can never be enough for you. But this is all you get. You get me, and your family, and this world. This is your life. I’m sorry if it sucks."

В этой фразе - весь фильм. И весь этот мир, чего уж там мелочиться.



У меня чертовски болит голова, в ней мешаются фразы и отрывки сцен из фильма, но это слишком прекрасное чувство, чтобы обращать внимание на что-то еще. Я безмерно счастлива, что сходила на этот фильм; он надолго останется для меня самым лучшим и самым глубоким, как и книга, за которую я не перестаю благодарить Джона Грина и весь наш мир вокруг.