Ты придешь невзначай ранним пятничным утром, во время, когда часы посещения еще не начнутся, но твоя улыбка, как всегда, обезоружит любого, и медсестра пропустит тебя в палату.
Ты войдешь осторожно, прикрывая за собой дверь, но уже будешь знать, что я чувствую твое присутствие: запахи твоего шампуня, сигарет, а еще пальцев, которые пропитаны кофе – сольются воедино, сообщая мне о твоем присутствии еще до того, как ты захочешь поздороваться.
Ты подойдешь ко мне, так, как делал сотни раз до этого. Но сегодня – с легкой опаской в каждом шаге, но сегодня – с едва слышимой неуверенностью в шелесте выбеленного больничного халата.
Твои ладони опустятся мне на плечи, я невольно вздрогну – слишком тепло, слишком волнительно, слишком особенно. Прикосновениями ты задашь мне тысячи вопросов, интересуясь тем, как прошла последняя ночь, и даже тем, о чем я сейчас думаю. Но я буду молчать, как и все дни до этого, лишь легкой улыбкой отвечая тебе, что все хорошо.
Ты чуть сожмешь пальцы на моих плечах – прося разрешение. И я опущу голову, позволяя, разрешая, а заодно и давая доступ к белым бинтам, заканчивающимся узелком на затылке.
Я закрою глаза – снова, в который раз – и буду лишь сбивчиво выдыхать, когда первый слой повязки на глазах спадет мне на колени.
Я вздрогну, когда к первому присоединится второй.
Я зажмурюсь сильней, когда твои пальцы пробегутся по моим освобожденным от сетчатой ткани вискам, когда ты приподнимешь мою голову, склоняясь – тени пробегут под веками, и этими тенями будешь ты.
А потом я открою глаза.