Тридцать первое декабря будит меня кошмаром в пять сорок пять. Я снова бегу, на этот раз к соседям; во двор сбрасывают какие-то странные белые боеголовки, и одна из них выбивает окна в моей квартире, из которой я сматываюсь. Вламываюсь в квартиру соседей на моей же лестничной площадке, они не понимают, что я несу, почему я говорю им про атаку и почему прячусь у них под столом. Зачем я дрожу от страха и тревожу их, тоже не могут понять. После я возвращаюсь домой, осторожно обходя следы крови в подъезде, нахожу убитой свою семью и просыпаюсь — без слез, без криков, и тянусь к телефону, чтобы было чуточку светлее в темной комнате, и думаю кому-нибудь написать, но не решаюсь тревожить. И только и могу потом, что смотреть в потолок и отгонять мрачные картинки.
Этот год решает давить на меня даже в последний его день. Окей, окей.